Смотреть больше слов в «Иллюстрированном энциклопедическом словаре»
(1866–1938) философ Ярчайшим мыслителем XX века, получившим мировое признание, по праву считается Лейб Исаакович Шварцман, известный под псевдонимом Лев Шестов. Его творческий путь примечателен тем, что быстро преодолев увлечение марксизмом, он от иронического скептицизма пришел к философскому обоснованию абсолютной, самодостаточной библейской веры. Главным для него была вера как таковая, непосредственное духовное общение заброшенного в мир, отчаявшегося, не находящего под ногами почвы человека, и непостижимого, но стоящего за всем происходящим Бога. Какие бы взгляды ни исповедовал Шестов в тот или иной период, труды его неизменно отличались парадоксальностью и глубиной мысли, широчайшей эрудицией и стилистическом блеском. Родился Лев Шестов 31 января 1866 года в Киеве, в семье богатого текстильного фабриканта и коммерсанта, купца первой гильдии Исаака Моисеевича Шварцмана. Его отец отличался не только предпринимательскими способностями, но и, что особенно почиталось в еврейских кругах, был глубоким знатоком Священного Писания и Талмуда. Все это своеобразно уживалось в его сознании с вольнодумством. Благодаря обширным познаниям и деловым успехам он пользовался авторитетом не только в еврейской общине Киева. Дом коммерсанта Шварцмана был заметен в культурной жизни города в 70–90-х годах XIX века. В 1873 году Льва Шестова отдали в Третью киевскую гимназию. К детским годам относится эпизод, существенным образом повлиявший на его дальнейшее трагически-религиозное мироощущение. В двенадцатилетнем возрасте мальчика похитила группа анархистов, требуя у родителей выкуп. Шесть месяцев провел он у похитителей, поскольку отец отказывался выполнять их требования. Страх перед угрозой смерти, перемежавшийся с надеждой на спасение, с того времени глубоко укоренился в его душе. Но, как это ни парадоксально, пережив потрясения похищения и шантажа, в старших классах гимназии Лев Шестов сближается с радикальными социалистическими кругами. Оказавшись замешанным в политику, он спровоцировал давление на семью со стороны полиции. Поэтому незадолго до окончания гимназии Лев был вынужден переехать в Москву. Здесь он завершил среднее образование и в 1884 году поступил на физико-математический факультет Московского университета, а через год перевелся на юридический факультет. Для лучшего понимания общественных и правовых отношений Лев Шестов углубляется в проблемы политической экономии, занимается статистикой и законодательными аспектами «рабочего вопроса», знакомится с марксизмом и переходит на его позиции. Марксизм в ту пору многими воспринимался как научное обоснование общественных надежд на социально-экономическое освобождение трудящихся и вызывал живейший интерес в кругах интеллигенции, уже успевшей разочароваться в идеях народнического движения. Дань марксизму в молодые годы отдали такие выдающиеся мыслители, как С. Н. Булгаков и Н. А. Бердяев, с которыми Лев Шестов близко сошелся в Киеве и поддерживал дружеские в личном, но напряженнодиалогические в идейном плане отношения до конца своих дней. Еще студентом Лев Шестов пишет основательную статью «Фабричное законодательство в России». Как участник леворадикальных групп, он был отчислен из Московского университета. В состоянии глубокой депрессии Шестов уехал в Германию. Проучившись один семестр в Берлинском университете, он вернулся в родной Киев и тут в 1889 году завершил свое юридическое образование в Университете св. Владимира. Сохраняя приверженность марксизму, Лев Шестов подготовил докторскую диссертацию о положении рабочего класса в России. В Киеве эту работу допустили к защите, однако Московский цензурный комитет запретил ее к печати по политическим соображениям. До защиты диссертации дело так и не дошло. Это усугубило пессимистические настроения Льва Шестова и вместе с тем способствовало углублению скептично-иронического восприятия окружающей действительности. После окончания университета Лев Шестов тщетно пытается найти себя в деловой жизни, куда упорно вовлекал его отец и весь круг друзей семьи. Некоторое время он занимался адвокатской практикой, в 1890–1891 годах служил в армии (царившие в ней порядки произвели на него удручающее впечатление), работал помощником присяжного поверенного, помогал отцу в коммерческой деятельности, опубликовал несколько статей по финансовым и экономическим проблемам. Но мир бизнеса и юридических тяжб, а теперь уже и оппозиционное общественно-политическое движение, интересуют его все меньше. К середине 90-х годов, когда марксизм в Украине захватывал умы молодых интеллектуалов Н. Бердяева, А. Луначарского, К. Василенко, Леси Украинки и многих других, Лев Шестов разочаровался в этой доктрине и окончательно отошел от нее. В те годы его привлекает сфера прекрасного и мудрого, овеянного прозрениями прошлых веков. Он углубляется в творчество У. Шекспира. С 1895 года в печати регулярно появляются его статьи, посвященные вопросам литературы и философии. Неустроенность и отторжение от родной среды привели Льва Шестова к тяжелой нервной депрессии. В таком состоянии в конце 1895 года он надолго уезжает за границу, откуда, впрочем, частенько наведывается в Киев, Петербург и Москву. Продолжительное время он живет в Италии и Швейцарии, посещая места, связанные с именем глубоко почитаемого им Ф. Ницше, путешествует по Франции, задерживается в Германии, во Фрейбурге — одном из ведущих центров немецкой философии того времени. С этим старинным городом связаны имена корифеев Баденской (или Фрейбургской) школы неокантианства В. Виндельбанда и Г. Риккерта, а также Э. Гуссерля и М. Хайдеггера, с которыми Лев Шестов познакомился в конце 20-х годов. Под влиянием неокантианства, господствовавшего в Германии на рубеже веков, Лев Шестов увлекся кантовской философией, но довольно скоро разочаровался в ней, не найдя ответов на смысложизненные вопросы, — о Боге, бессмертии души, свободе. Он работает над своей первой книгой «Шекспир и его критик Брандес», опубликованной в декабре 1898 года в Петербурге. Интересы Льва Шестова все более обращаются к творчеству французских поэтов-символистов Ш. Бодлера и А. де Мюссе. В идейном отношении ему близок Ницше, и Лев Шестов с восторгом углубляется в творческое наследие философа, сравнивая его мысли с прозрениями Ф. Достоевского и Л. Толстого. Итогом напряженного груда стали изданные в Петербурге книги «Добро в учении гр. Толстого и Фр. Ницше» (1900), а также «Достоевский и Ницше. Философия трагедии» (1903), принесшие автору известность и широкое признание. Лев Шестов, внешне откровенно демонстрировавший свое ироническое отношение к общепринятым ценностям и взглядам, внутренне пребывал в состоянии глубоких мировоззренческих сомнений и исканий. Религиозность ощутимо проявлялась в нем, но оказавшись под сильным влиянием неокантианского гносеологизма и воинствующего нигилизма Ф. Ницше, он долго не мог принять веру как самое глубокое основание духовной жизни человека. Но в конечном счете вера в его душе победила. Вдохновленный первыми успехами, Лев Шестов публикует в журналах, преимущественно модернистской направленности, многочисленные статьи литературно-критического и философского содержания, посвященные Л. Толстому, Ф. Достоевскому, А. Чехову, В. Иванову, Ф. Сологубу, Г. Ибсену, а также восходящей звезде отечественной религиозно-философской мысли, своему близкому знакомому Николаю Александровичу Бердяеву. Эти работы вошли в шеститомное собрание его сочинений. В эти годы отшлифовывается самобытная, остро критическая и ироническая, а подчас и саркастическая манера философствования Льва Шестова, нашедшая отражение в книге «Апофеоз беспочвенности. Опыт адогматического мышления» (1905), вызвавшей бурную дискуссию. Здесь автор высмеивает претензии разума на постижение истин мироздания, отдавая предпочтение интуиции. Подобными умонастроениями проникнуты и его философские статьи, объединенные в сборниках «Начала и концы» (1908) и «Великие кануны» (1911). Со временем принципиальный скептицизм философа со слегка нигилистическим оттенком начинает испаряться. Лев Шестов все острее переживает проблемы поиска смысла жизни и, уже давно осознавая невозможность их решения средствами философии, обращается к Священному Писанию. Шестов стремится постичь живого Бога, к которому можно обращаться в беде и отчаянии. Здесь его духовный поиск пересекается с религиозными прозрениями Б. Паскаля. В 1910 году Лев Шестов с семьей переезжает в маленький городок Каппе в Швейцарии и углубляется в западнохристианское богословие. Он открывает для себя средневековых немецких мистиков, в частности Мейстера Экхардта, изучает наследие Мартина Лютера и одновременно овладевает вершинами позднеантичной неоплатонической мысли в лице Плотина. Под впечатлением взглядов этих философов он работает над капитальным, открывшим новый этап его духовной жизни, произведением «Sola fide. Только верю» (1911–1914), которое полностью будет опубликовано в Париже в 1966 году, уже после смерти автора. С началом Первой мировой войны Лев Шестов через нейтральные государства спешно возвращается в Москву. Здесь он продолжает разрабатывать темы личной веры в противовес рационалистическому познанию, образно осмысливая их как противоположность Иерусалима и Афин, Авраама и Сократа. За этими занятиями его застают потрясения 1917 года. Спасаясь от большевиков, в 1918 году Лев Шестов, подобно многим представителям состоятельных классов и творческой интеллигенции, перебирается в родной Киев, где к маю 1918 года установилась власть гетмана П. П. Скоропадского. Здесь Лев Шестов читает курс античной философии в Украинском народном университете. Однако падение гетманского Украинского государства и приход к власти Директории во главе с С. Петлюрой, начавшиеся еврейские погромы, большевистский террор и прочие бедствия гражданской войны вынуждают его при первой же возможности уехать в Ялту. При содействии своих друзей С. Н. Булгакова и И. П. Четверикова, профессора Киевской духовной академии, Лев Шестов в 1919 году становится приват-доцентом вновь созданного Таврического университета в Симферополе. Разгром Добровольческой армии и наступление Красной армии в Крыму побудили его с семьей в январе 1920 года уехать за границу. Из Севастополя они отбыли в Стамбул, оттуда переправились в Геную и наконец в Париж. Здесь Лев Шестов прожил остаток своей жизни, никогда больше не увидев родины… В парижский период Лев Шестов разрабатывает и углубляет темы, занимавшие его в 1910–1920 годах. Помимо статей и рецензий, преимущественно во французских журналах, он публикует труды «Что такое русский большевизм», «Откровение смерти», «Potestas clavium. Власть ключей», «Ночь в Гефсиманском саду», все глубже погружаясь в духовное наследие Плотина, Б. Паскаля, Ф. Достоевского и постоянно обращаясь к Священному Писанию. Философское творчество Лев Шестов сочетал с преподавательской работой. На протяжении пятнадцати лет он читал ряд лекционных курсов на русском историко-филологическом факультете Сорбонны, среди них были общие («Русская философская мысль» и «Русская и европейская философская мысль») и оригинальные, сугубо авторские («Философские идеи Достоевского и Паскаля», «Владимир Соловьев и европейская философская мысль»). В Париже Лев Шестов часто выступал с докладами на заседаниях Религиозно-философского общества, в русском Народном университете и многих других высших учебных заведениях и научно-философских обществах Франции и Германии. Росту популярности Льва Шестова на Западе способствовало прекрасное знание французского и немецкого языков. Но главное заключалось в том что Лев Шестов сформулировал многое из того, к чему в период между двумя мировыми войнами подошли ведущие европейские философы. В эмиграции Лев Шестов поддерживал дружеские связи с разделявшими его судьбу, а во многом — и взгляды, Н. Бердяевым и С. Булгаковым. Тесное сотрудничество связывало его с известнейшими интеллектуалами тогдашней Франции (Л. Леви-Брюйлем, А. Мальро), Германии (М. Бубером, М. Шелером) и Швейцарии (К. Бартом). В начале 1925 года Лев Шестов вступил в Ницшевское общество и был избран в его президиум. Важную роль в жизни Льва Шестова сыграл Амстердамский философский конгресс 1928 года, где он выступил с обстоятельным докладом о творчестве Плотина. На этом конгрессе Лев Шестов подверг острой критике чрезвычайно популярного в то время Э. Гуссерля, своего философского «антипода», что, впрочем, не помешало этим двум философам близко сойтись. Несколько позже Э. Гуссерль познакомил Льва Шестова с М. Хайдеггером, автором ставшего сенсацией в философских кругах Европы «Бытия и времени». Под влиянием этих немецких философов Лев Шестов познакомился с идеями видного датского мыслителя середины XIX века С. Кьеркегора. Впечатление от его работ было столь сильным, что Лев Шестов прочитал в Париже курс «Достоевский и Кьеркегор» (1932) и вскоре написал обстоятельную книгу «Киркегард и экзистенциальная философия» (1936). Последним изданным при жизни трудом Льва Шестова стала книга «Афины и Иерусалим» (1938), в которой парадоксальный, саркастически-критический и одновременно глубоко религиозный дух Льва Шестова раскрывается в полной мере. В центре внимания, как и в предшествующих работах, — трагическая личность с ее сомнениями, стремлениями и обращением к вере, без всяких гарантий существования Бога, но с ощущением мировой бездны духовного бытия, на грани которой человек перед ликом смерти остается один-на-один. Лев Шестов умер 20 ноября 1938 года в Париже, в больнице на улице Буало. Его друзья организовали комитет по изданию не напечатанных при жизни произведений философа, возглавленный Н. Бердяевым. Однако разразившаяся вскоре Вторая мировая война помешала осуществлению их широкомасштабных планов, поэтому начатая работа окончательно была завершена уже в 60-х годах, когда увидел свет полный текст «Sola fide. Только верю». Роль Льва Шестова в духовно-философском развитии XX века чрезвычайно велика. Как и Н. Бердяев, он был одним из тех, кто формировал и утверждал основы нового, экзистенциального направления в философии. Его взгляды существенно повлияли на мировоззрение западной, и в первую очередь французской творческой интеллигенции. Без преувеличения можно сказать, что в лице Льва Шестова и Николая Бердяева Киев дал человечеству выдающихся философов, определивших магистральное направление духовных поисков человечества в последние сто лет.... смотреть
ШЕСТОВ, ЛЕВ(1866-1938), русский философ, литературовед. Настоящее имя - Лев Исаакович Шварцман. Родился в Киеве в семье коммерсанта 31 января 1866. В 1884 поступил на математический факультет Московского университета, через год перешел на юридический факультет. Был исключен из университета за участие в политических выступлениях студентов. Завершил образование на юридическом факультете Киевского университета (1889). В дальнейшем Шестов ушел мир литературной критики и философской эссеистики, и выбор этот оказался окончательным. Он участвовал в Религиозно-философских собраниях в Петербурге, поддерживал отношения с ведущими представителями российского религиозно-философского движения начала века - с Д.С.Мережковским, С.Н.Булгаковым, В.В.Розановым, М.О.Гершензоном, Вяч.Ивановым и др. Особенно близкие отношения связывали его с Н.А.Бердяевым.В 1898 выходит первая книга Шестова - Шекспир и его критик Брандес. Важной вехой в творческой биографии Шестова стали его книги Добро и зло в учении гр. Толстого и Фр.Ницше (1900), Достоевский и Ницше: Философия трагедии (1903) и Апофеоз беспочвенности (1905). Октябрьский переворот Шестов не принял категорически и охарактеризовал власть большевиков как "деспотическую" и "реакционную". В 1919 он эмигрировал из России: в 1920 обосновывается в Женеве, с 1921 и до конца жизни - во Франции. Период эмиграции стал наиболее продуктивным в творчестве Шестова. В эти годы вышли его работы: Власть ключей (1923), На весах Иова (1929). После смерти Шестова были опубликованы: Афины и Иерусалим (1938), Киркегард и экзистенциальная философия (1939), Умозрение и откровение (1964), Sola fide - Только верою (1966). Шестов был активным участником европейского философского процесса 1920-1930-х годов: дружеские отношения связывали его с Э.Гуссерлем, А.Мальро, Л. Леви-Брюлем, А.Жидом, М.Бубером, К.Бартом, Т.Манном и др. А.Камю в своей книге Миф о Сизифе (1942), характеризуя экзистенциальный тип философствования, обращается к творчеству Шестова.Уже в первой большой работе Шестова - Шекспир и его критик Брандес (1898) - основные темы его творчества намечены вполне определенно: судьба человека в равнодушном и беспощадном мире; наука и "научное" мировоззрение, по существу благословляющие безысходность человеческого существования, лишающие жизнь даже ее трагического смысла. Уже в этой работе Шестов обнаруживает своего главного противника - философский рационализм, который, по его убеждению, всей силой разума санкционирует необходимость и закономерность "объективных обстоятельств", унижающих и уничтожающих человека, и в то же время требует от него оптимизма в осознании "разумной необходимости" (Спиноза, Гегель, Маркс).Критика разума вообще и философского умозрения составляют содержание творчества Шестова. В этой борьбе он искал и находил "союзников" (Ницше, Достоевский) и даже "двойников" (Кьеркегор). Даже учение своего близкого друга Н.А.Бердяева об иррациональной, "несотворенной" свободе представлялось Шестову излишне умозрительным. Критикуя любые попытки умозрительного отношения к Богу (философские и богословские в равной мере), Шестов противопоставлял им исключительно индивидуальный, жизненный (экзистенциальный) путь веры.Экзистенциальная философия, утверждал Шестов, начинается с трагедии, она исходит из предположения, что "неизвестное ничего общего с известным иметь не может, что даже известное не так уж известно, как это принято думать, и что, следовательно, все предположения... были только обманчивыми иллюзиями". Шестов предлагает забыть о том привычном образе мира, который навязан человеку наукой, рационалистической философией и здравым смыслом. В мире экзистенциальной философии будущее совершенно неизвестно: "Всякое подлинное творение есть творение из ничего... Творчество есть непрерывный переход от одной неудачи к другой. Общее состояние творящего - неопределенность, неизвестность". Истина, которой владеет философ в настоящий момент, имеет значение ("чего нибудь да стоит"), только если он признает, "что она безусловно не может быть ни для кого обязательной". Шестов отрицал "оправданность" любого универсализма в истории и был готов ниспровергать идею прогресса под любым обличьем: гегелевского панлогизма, "становления абсолютного всеединства" Вл.С.Соловьева или "творчества богочеловечности" Бердяева. Историческое познание в научно-рационалистическом смысле вообще невозможно. История - "простое повествование". Отношение к прошлому всегда должно носить личный характер. Открыть истину в истории может "только тот, кто ее ищет для себя, а не для других, кто дал торжественный обет не превращать свои видения в общеобязательные суждения".Идея веры-свободы в творчестве Шестова оказывается единственно возможным положительным ответом на вопрос о смысле исторического существования человека. Нельзя метафизически доказать, что "бывшее станет небывшим" и волею Абсурда "железная" логика исторического и природного процессов может быть отменена, но в это можно поверить. "Для Бога нет ничего невозможного - это самая заветная, самая глубокая, единственная, я готов сказать, мысль Кьеркегора - а вместе с тем она есть то, что коренным образом отличает экзистенциальную философию от умозрительной".Умер Шестов в Париже 20 ноября 1938.... смотреть
(псевдоним Льва Исааковича Шварцмана; род. 1866) — философствующий литератор и критик. В философских взглядах Ш., излагавшихся им в ряде литературно-кр... смотреть
Шестов, Лев (Шварцман Лев Ісакович) (1866, Київ - 1938) - рос. філософ, літератор. Навчався у Московському ун-ті (математичне відділення), потім у Києві (закінчив юридичний ф-т Київського ун-ту, 1889). У період 1895-1914 рр. жив в Австрії, Німеччині, Франції, Швейцарії, з 1914 р. - у Москві, з 1918 р. - в Києві. Читав курс з історії давньогрецьк. філософії в Народному ун-ті (Київ). В1920 р. переїхав до Парижа, викладав у Сорбонні; з 1922 по 1936 р. - проф. літератури в Паризькому ун-ті. Головне спрямування філософських розмислів і досліджень Ш. - критика раціоналізму в філософії на засадах, головно, екзистенціалізму. Зусилля Ш. як філософа були зосереджені на осмисленні трагічного становища людини у світі, а також початків людського існування взагалі, що є трансісторичними і втілюють довічні проблеми життя. Серед останніх одна з найгостріших - між марнотою буденності та пошуками справжніх життєвих цінностей, між примусом необхідності та особистісною свободою. Початково у своїх смисложиттєвих роздумах Ш. звертався, окрім Святого Письма, до творчості Паскаля, К'єркегора, Ніцше, Достоєвського. У пізній період його погляди щобільше зосереджуються на релігії. Традиційному філософуванню на засадах умоглядних істин він протиставляє істини Старого Завіту. Основні твори: "Добро у вченні гр.Толстого і Ф.Ніцше: Філософія і проповідь" (1900); "Достоєвський і Ніцше: Філософія трагедії" (1903); "Апофеоз безпідставності: Спроба адогматичного мислення" (1905); "Самоочевидні істини" (1917); "Афіни і Єрусалим" (1936); "К'єркегор і екзистенційна філософія" (1939).... смотреть
литературный критик и публицист, начал свою литературную деятельность в 1895 г. газетными статьями по вопросам истории литературы. В 1898 г. вышла его первая книга "Шекспир и его критик Брандес", затем последовательно "Добро в учении гр. Толстого и Ф. Ницше", "Достоевский и Ницше" и др.... смотреть
род. 31 янв. 1866, Киев - ум. 20 нояб. 1938, Париж) - рус. религиозный философ и писатель. Профессор в Сорбонне (с 1920); философ антирационалистического экзистенциалистского направления. Предпринял попытку пересмотра традиционной философии, требуя переместить точку зрения на субъект. В русле идей Паскаля, Кьеркегора, Достоевского, Ницше полемизировал с традиционной рационалистической философией. Бог, не связанный с идеей логоса, выступает у Шестова как идеал всемогущего своеволия "по ту сторону добра и зла". Мастер философского парадокса и афоризма, он подвергает едкой критике академическое мышление. Осн. произв.: "Толстой и Ницше", 1900; "Достоевский и Ницше. Философия трагедии", 1903; "Potestas clavum", 1923; Собр. соч., т. 1-6, СПБ., 1911. ... смотреть
(псевдоним Льва Исааковича Шварцмана) (31 янв. 1866 – 20 нояб. 1938) – рус. философ-экзистенциалист и литератор. Род. в Киеве. Окончил юридич. ф-т Киевского ун-та. С 1895 по 1914 живет в осн. в Швейцарии; с 1914 – в Москве, в 1918 переезжает в Киев, где читает курс древней философии при Нар. ун-те. В 1920 покидает Россию и обосновывается в Париже. В первый период (прибл. до 1911) творчество Ш., к к-рому относятся довоен. труды, вошедшие в "Собр. соч." (т. 1–6, СПБ, 1898–1912), носит негативный характер (см., в частности, филос. манифест Ш. – "Апофеоз беспочвенности", Собр. соч., т. 4, СПБ, 1905); во второй период, начиная с "Sola fide – только верою" (кн. написана в 1911 – 14, полностью опубл. в Париже в 1966), Ш. выступает как автор, нашедший свой мировоззренческий позитив. Ш. находится в русле философии, стоящей в оппозиции к традиц. рационалистич. спекуляции, – в русле Паскаля, Кьеркегора, Достоевского, Ницше. Впитавший определ. традиции рус. духовной культуры, он понимает философию как выявление первооснов человеч. жизни (а не как способ умств. функционирования). Ш. – представитель линии филос. прозы (Кьеркегор, Унамуно, Ницше, Розанов), к-рая сосредоточена на экзистенциальном претворении идеи, т.е. жизни лица в исповедуемом им принципе. Писательская одаренность сочетается у Ш. с публицистич. темпераментом, склонным к эпатирующему парадоксализму и афористич. форме выражения. Его слово, поскольку оно служит философии как "великой борьбе", скрывает внутр. диалог с противником (ср. слово с установкой на чужое слово, "двуголосое слово" у идеологич. персонажей Достоевского – см. М. Бахтин, Проблемы поэтики Достоевского, 1963, с. 266). Ш. оказался не только российским, но оригин. европ. явлением: уже на рубеже двух веков он, как бы в предчувствии будущих мировых катастроф, заявляет о тех "экзистенциальных" проблемах, к-рые встанут в повестку дня европ. мысли лишь в 20-х годах 20 в. В развитии своей осн. темы Ш. оказался (и в этом тоже его уникальность) невольным двойником Кьеркегора (с к-рым познакомился лишь в последние годы жизни). Ш. высказывает комплекс осн. идей, вошедших затем в канон экзистенциализма. Откликом на ситуации, когда "...прежняя, бессознательная, дающаяся всем даром вера в целесообразность и осмысленность человеческой жизни рушилась" ("Апофеоз беспочвенности", с. 232), Ш. вслед за своим вдохновителем Ницше предвосхищает мотив, к-рый стал на Западе основным после 1-й мировой войны, развеявшей иллюзии насчет "гуманности" и "прогресса". Но если Ницше связывает трагич. положение человека с "обезбожением мира" и нигилизмом, т.е. его собственной духовно-идеологич. деятельностью, то Ш. заявляет об алогизме самой почвы человеч. существования, об историч.-онтологич. бессмыслице. Он выражает взгляд на жизнь как на существование перед лицом "неизвестности" и "безнадежности", а прозревание этой жизненной истины неизбежно связывается у Ш. с ситуацией катастрофы, сформулированной им в 1898 (см. "Шекспир и его критик Брандес", СПБ; ср. с пограничной ситуацией у Ясперса). В типе кабинетного ученого-систематика, препарирующего жизнь в интересах теоретич. завершенности, Ш. прозревает обездушенный, рацио-механистич. тип человека, связанный с наступающей эпохой господства науки и техники. Здесь Ш. развивает одну из тем Достоевского и совпадает с Кьеркегором в изобличениях "искусственного", лишенного души человека.Подобно Кьеркегору, Ш. утверждает в качестве исходного пункта философствования субъект и субъективность (в противовес объекту и объективности) с ориентацией на существование (противопоставленной ориентации на мышление), в качестве истины – глубоко личностную истину с ее принципиальной необщеобязательностью и необщезначимостью, в качестве способа познания – сознательно избираемый путь трагедии и "отчаяния" (см. "Достоевский и Ницше. Философия трагедии", СПБ, 1903; "Великие кануны", СПБ, 1912, с. 98). Ш. – однодум, им владеет одна "идея-страсть" (для выражения к-рой историко-филос. материал служит обычно только предлогом), – он требует, чтобы человек стряхнул "...с себя власть бездушных ко всему безразличных истин..." ("Афины и Иерусалим", Париж, 1951, с. 19), глухих к человеч. апелляции. Ш. охвачен персоналистич., антисциентистским пафосом "подпольного человека", борющегося с диктатом "законов природы и арифметики". Однако начиная борьбу против сциентификации жизни ("жизнь заменилась познаванием", см. "Шекспир...", с. 67) и сознания ("Науке до души дальше, чем до звезд", – там же, с. 238), Ш. приходит к радик. отрицанию знания как пути к жизненной истине. Ш. заявляет, что вся традиц. философия шла по пути "необходимости": она искала "всеобщие и необходимые истины", жаждала подчинить сознание порядку, закону и норме и тем самым найти успокоение (мотив Ницше); в то время как нет ничего более уводящего от истины, согласно Ш., чем спокойствие и равнодушие. Философия, в частности в требовании Спинозы "не смеяться, не плакать, а понимать", сформулировала свою полную отчужденность от проблем человеч. существования. Однако у Ш. отрицание знания как источника рабства–парадоксальным образом– оказывается оборотной стороной крайне рационалистич. позиции, той самой загипнотизированностыо "всевластием" разума, к-рая обличалась Ш. Поскольку Ш. связывает господство в мире необходимости с установкой на познавание, то онтология оказывается производной от гносеологии, – даже факт, событие зависимы, по Ш., от согласия человека признать их совершившимися. Спасение от порабощающего разума Ш. находит (это относится ко 2-му периоду его творчества) в вере. Теперь познават. устремление человеч. рода Ш. называет грехопадением (человек вкусил плод с "древа познания добра и зла", предпочтя жизни и свободе знание). Традиционному филос. умозрению, берущему начало в Греции ("Афины") и выражающему капитуляцию падшего человека перед отвлеченными истинами, Ш. противопоставляет откровение Ветхого завета ("Иерусалим"). "Частному мыслителю Иову" Ш. (снова совпадая с Кьеркегором) отдает решит. предпочтение перед греч. "симпозионом", Кантом, Гегелем ("На весах Иова", Париж, 1929). Бог, не связанный с идеей логоса, олицетворяющего для Ш. ненавистный ему закон, или порядок, выступает как идеал всемогущего своеволия. И вера в него (здесь Ш. идет за лютеровским Sola fide) открывает перед человеком возможности, не считающиеся ни со строем бытия, ни с нормами нравственности, ставит его "по ту сторону добра и зла". Здесь объявленный фидеизм грозит превратиться в волюнтаризм и веру в абсурд. С др. стороны, абсурд оказывается таковым только перед неправомочным судом разума, потому что для Ш., к-рому близок иудейский религ. опыт, бог – это положит. жизнетворч. сила, благодатный источник жизни. Ш. выступает как своеобр. религ. философ жизни, понятой как чудо (сверхъестественное) и требующей к себе доверия (этим Ш. существенно отличается от "канонич." экзистенциалистов с их "бунтом" перед. жизнью). Так Ш. балансирует между принятием бытия (к-рое как созданное богом "зело добро") и экзистенциалистским отрицанием смысловых основ мира, рассматриваемых как результат гносеологич. грехопадения. Философия Ш. в той степени, в какой она стремится утвердить принципы несообщаемости истины, алогизма и обскурантизма, самопротиворечива. Протест против общезначимых истин и общеобязательных нравств. норм (категорич. императива Канта) переходит у Ш. в отрицание истины и добра и приводит к гносеологич. релятивизму и имморализму. Соч.: Власть ключей (Potestas clavium), Берлин, 1923; Киркегард и экзистенциальная философия, Париж, 1939; Умозрение и откровение, Париж, 1964. Лит.: Грифцов Б., Три мыслителя, М., 1911; Бердяев Н. ?., Основная идея философии Л. Ш., "Путь", 1938–1939, ноябрь–янв.; Булгаков С. Н., Нек-рые черты религ. мировоззрения Л. III., "Совр. записки", 1939, No 68; D?chet F., L´itinerario filosofico di Leone Sestov, Mil., 1964; Wernham J. С. S., Two Russion thinkers. An essay in Berdayew and Shestov, Toronto, 1968 (имеется библ.). P. Гальцева. Москва. ... смотреть
(наст. фамилия Шварцман; 1866-1938) - рус. релит, философ и публицист. С 1920 - в эмиграции. Ш. критикует рационализм в философии, этике и даже теологии. Наука и разум, полезные в обыденной жизни, исследуют, по его мнению, только общее, менее всего ценное для человека как неповторимой индивидуальности. Разум не может разгадать тайну человеч. существования, объяснить трагич. положение человека в мире, его страданий. Только вера в библ. бога открывает путь к спасению и истине. Эта вера, стоящая выше разума и этики, есть, по Ш., свобода, в к-рой для того, кто верит в бога, взявшего на себя грехи людей, нет ничего невозможного. Ш. признает, что здесь мысль достигает «верха бессмыслицы», но так и должно быть, ибо экзистенциальная философия, к представителям к-рой он себя причисляет, опирается на абсурд. Учение Ш. - одна из форм оправдания религии. Соч.: «Апофеоз беспочвенности» (1905), «На весах Иова» (1929), «Афины и Иерусалим» (опуб. 1951). ... смотреть
(1866–1938) Российский философ-экзистенциалист и литератор. В своей философии, насыщенной парадоксами и афоризмами, восстал против диктата разума (общезначимых истин) и гнета общеобязательных нравственных норм над суверенной личностью. Традиционной философии противопоставил «философию трагедии» (в центре которой — абсурдность человеческого существования), а философскому умозрению — откровение, которое даруется всемогущим Богом. Шестов предвосхитил основные идеи экзистенционализма. Основные сочинения: «Апофеоз беспочвенности» (1905), «Умозрение и откровение» (изд. в 1964 году). Шестов Лев Исаакович (настоящие фамилия и имя Шварцман Иегуда Лейб) родился 31 января (12 февраля) 1866 года в Киеве. Отец, Исаак Моисеевич Шварцман, был крупным коммерсантом, купцом 1-й гильдии. Выходец из небогатой среды, он создал собственное большое дело — «Мануфактурные склады Исаака Шварцмана». Отличался незаурядным знанием древнееврейской письменности и пользовался авторитетом в еврейской общине. Сын, однако, остался чужд всем этим интересам отца. Торгово-финансовые дела отца на протяжении долгих лет были мучительной «кармой» Шестова. В 12 лет он был похищен анархистской организацией, в течение полугода тщетно ожидавшей за него выкупа от отца Шестова, затем, уже став известным писателем, был вынужден изо дня в день сидеть за счетами и вплоть до самой революции разбирать денежные тяжбы между многочисленными членами семейного клана. Обучение Шестов начал в Киеве, но заканчивал гимназию в Москве В 1884 году поступил на физико-математический факультет Московского университета, затем перешел на юридический факультет, один семестр учился в Берлине, окончил университет уже в Киеве. Диссертация его «О положении рабочего класса в России» была запрещена к печати цензурой. Так, не став доктором юриспруденции, Шестов был записан в сословие адвокатов, хотя и ни разу не выступил на адвокатском поприще. По окончании университета, в 1890–1891 годах, проходил военную службу как вольноопределяющийся, затем недолго был помощником присяжного поверенного в Москве. В1891 году Шестов вернулся в Киев, чтобы помочь отцу. Это был период интенсивных литературных и философских занятий, первых литературных опытов, углубленного изучения В. Шекспира, оказавшего на Шестова большое влияние. В киевских газетах публикуются его критические заметки о Шекспире и Вл. Соловьеве, а также ряд статей по финансовым и экономическим вопросам. Шестов участвовал в торговом деле отца до конца 1895 года, когда заболел острым нервным расстройством, вызванным, вероятно, гнетущей атмосферой предприятия. Это было время глубочайшего отчаяния Льва Исааковича, его внутренней катастрофы. В1896 году он отправился за границу для лечения, побывал в Вене, Карлсбаде, Берлине, Мюнхене, Париже Наконец, в начале 1897 года переехал из Берлина в Рим. В ресторане его настигла русская студенческая экскурсия. Разговорились, и он, как прибывший ранее, в течение двух дней служил ей гидом. Какая-то трагическая черта в его лице поразила курсистку-медичку Анну, и, когда ее товарищи отправились дальше, она осталась сиделкой, поддержкой никому не известного молодого еврея. Вероятно, она и вправду уберегла Шестова, но, может быть, и позже не раз ее спокойствие, трезвость и самоотвержение служили ему опорой. В феврале Лев Исаакович Шестов и православная русская девушка Анна Елеазаровна Березовская поженились. Религиозная нетерпимость отца заставила долгие годы хранить этот брак в тайне и препятствовала возвращению семьи Шестова в Россию. В течение 10 лет Шестовы жили врозь, в разных городах, чтобы скрыть брак от родителей. Отец Шестова, видимо, так и не узнал о нем, а матери он признался после смерти отца. По русским законам брак этот был недействительным, а дети, рожденные в нем, — незаконнорожденными. В 1897 году у Шестовых родилась дочь Татьяна, в 1900-м — Наталья. С согласия отца дети были крещены. Только осенью 1908 года Шестов воссоединился с семьей. Но вернемся к его творческой жизни. В 1897 году Лев Шестов оканчивает первую книгу «Шекспир и его критик Брандес» (1898) и приступает к работе над книгой «Добро в учении гр. Толстого и Ф. Ницше. Философия и проповедь» (1899). Обе книги остались почти незамеченными критикой Шестов не ставит социальных вопросов, его занимают прежде всего проблемы этические и метафизические. Именно поэтому он и восстает в своей первой книге против позитивистско-обывательского толкования Шекспира датским критиком Г. Брандесом. Шестова возмущает, что «Брандес не слышит, как «распалась связь времен», и потому Шекспир не мешает ему спать. Отсюда моралистическое безвкусие по отношению к трагической глубине жизни «мы чувствуем с Гамлетом», «мы испытываем с Шекспиром». Если для Шекспира ужас и катастрофичность человеческого существования вели либо к пробуждению, либо к смерти, то для Брандеса это только повод поговорить о «художественных» и «моральных» достоинствах литературы. Еще сильнее протест против обожествления морали выражен во второй книге Шестова. Автор пережил философскую драму Ф. Ницше как «потрясение», «внутренний переворот», «я чувствовал, что мир совершенно опрокидывался», — вспоминал он впоследствии. «Добро — братская любовь, — мы знаем теперь из опыта Ницше, — не есть Бог». «Горе тем любящим, у которых нет ничего выше сострадания». «Ницше открыл путь. Нужно искать того, что выше сострадания, выше добра. Нужно искать Бога». Этот тезис остается основополагающим в дальнейшем творчестве Льва Шестова. Все последующие его статьи и книги одушевлены одной всепоглощающей страстью — борьбой с идолами философии, морали, религии или науки, претендующими на место последнего судии. Правда, вначале борьба эта ведется Шестовым в русле романтической эстетики. Однако, в отличие от романтиков или символистов, Шестов не признает никакой скрытой «истинной сущности», будто бы таящейся под «корою вещества» или «покровами обыденности». Выявление первооснов человеческого существования означает для него не удвоение мира на ложное «здесь» и истинное «там», но бесстрашное обнаружение катастрофической алогичности, бессмысленности, абсурдности господствующего порядка вещей, основанного на рационалистическом и сциентистском миропонимании. В 1901 году Сергей Дягилев предложил Шестову сотрудничество в журнале русских модернистов «Мир искусства». С этого времени начинается сближение Шестова с петербургскими и киевскими литераторами, философами, проповедниками «нового религиозного сознания» — Д. Мережковским, З. Гиппиус, В. Розановым, А. Ремизовым, Н. Бердяевым, С. Булгаковым, Г. Челпановым. Шестов публикует свои статьи в редактируемых ими журналах или сборниках, одна за другой выходят его книги «Достоевский и Ницше (Философия трагедии)» (1903), «Апофеоз беспочвенности (Опыт адогматического мышления)» (1905), «Начала и концы» (1908), «Великие кануны» (1911). В это первое десятилетие творческой деятельности Шестов не отделяет литературной критики от философии. Призвание писателя и призвание мыслителя для него совпадают Шекспир, Ницше, Ибсен, Достоевский, Толстой для него не только великие художники, но и учители жизни, проводники в мир неразгаданных откровений о концах и началах человеческого бытия. В диалоге с ними и складывается собственный метод Шестова, заменивший ему ненавистную диалектику («диалектика властна только над общими понятиями и не может уследить за волнующейся, капризной жизнью»), этот метод — «странствование по душам» диалогическое проживание «чужого слова», затронутость которым уже сама по себе порождает бесконечный спектр взаимоотношений с авторским словом. Одна из лучших работ этого периода — статья «Творчество из ничего» (1905), посвященная А. П. Чехову. В противовес общепринятому взгляду на Чехова как на «мягкого, нежного лирика», «поэта сумеречных настроений» и «певца хмурых людей» — Шестов характеризует Чехова как писателя беспощадного и признает у него «удивительное искусство одним прикосновением, даже дыханием, взглядом убивать все, чем живут и гордятся люди». Книгой «Великие кануны» (1911) заканчивается первый — «литературно-критический» — период творчества Льва Шестова. В 1898–1902 годах Шестов жил в Берлине, Италии, Швейцарии, наезжая на время в Петербург и Киев. В ноябре 1903 года из-за болезни отца вернулся в Киев, где вел семейные дела. Осенью 1908 года Лев Шестов поселился с семьей во Фрейбурге (Германия), с марта 1910-го он жил, главным образом, в Швейцарии, в маленьком городке Коппе на берегу Женевского озера, занимаясь классической европейской философией и богословием. Здесь Шестов открыл для себя нового героя — Мартина Лютера, изучал труды средневековых мистиков и схоластов, многотомные немецкие истории догматических учений, средневековой церкви, лютеранства, в этот период практически не писал. В 1913 году он начал работу над новой книгой — «Sola Fide» («Только верою»), однако не успел ее закончить в связи с началом первой мировой войны вынужден был вернуться в Россию (начатая рукопись осталась за границей, в 1920 году, уже находясь в эмиграции, Шестову удалось ее получить, частично главы из этой рукописи и высказанные в ней идеи вошли в другие его книги или были опубликованы отдельно, а целиком рукопись «Sola Fide» была издана уже после смерти мыслителя, в Париже в 1966-м). Летом 1914 года Шестовы возвращаются в Россию и поселяются в Москве на Плющихе. Теперь он часто выступает в литературных и философских обществах, поддерживает дружбу с Вяч. Ивановым, М. Гершензоном, Н. Бердяевым, С. Булгаковым, сестрами Герцык, Г. Челпановым, Г. Шпетом. Его статьи печатают журналы «Русская Мысль», «Вопросы философии и психологии». Октябрьскую революцию Шестов не принял и не понял (его брошюра 1920 года «Что такое большевизм» — единственное, что было написано им на эту тему, — оттолкнула своей близорукой беспомощностью и тривиальностью суждений даже поклонников его таланта). После гибели на фронте единственного сына в июне 1918 года Шестов переезжает в Киев, где читает курс «История древней философии» в Народном университете, а также выступает с докладами и публичными лекциями. В октябре 1919 года семья из Киева перебралась в Ялту в надежде выехать оттуда за границу. По ходатайству Булгакова и профессора Киевской духовной академии И. Четверикова, а также благодаря широкой известности своих трудов Шестов был зачислен приват-доцентом Таврического университета. Однако уже в начале 1920 года вместе с семьей он выехал из Ялты в Севастополь, оттуда — в Константинополь, а затем через Италию в Париж. Парижский период — самый продуктивный в творческой судьбе Льва Шестова. Он много и интенсивно работает ведет курс в Сорбонне по русской религиозной философии, выступает с докладами и лекциями, публикует статьи в крупнейших французских журналах, принимает деятельное участие в изданиях и переводах своих книг. В эти годы он лично знакомится с «властителями дум» нашего века — Т. Манном, А. Жидом, М. Бубером, А. Эйнштейном, Э. Гуссерлем, М. Хайдеггером, Л. Леви-Брюлем, М. Шелером, А. Мальро. В Париже были написаны важнейшие книги Шестова «На весах Иова (Странствования по душам)» (1929), «Киркегард и экзистенциальная философия» (по-французски в 1936 году, первое русское издание появилось посмертно, в 1939 году), «Афины и Иерусалим» (французский и немецкий переводы вышли в 1938 году, первое русское издание в 1951-м). И хотя главное в этих книгах — фундаментальная философская проблематика, Шестов остается и в них верен темам, избранным в начале его литературного пути. Для него по-прежнему важен его исходный, всю жизнь терзавший его вопрос к чему пришли мы вместе со всей нашей новоевропейской цивилизацией, к чему мы идем?». Пока было весело, причина и следствие все объясняли, с ними было лучше, чем с Богом, ибо они никогда не корили. Но каково жить с ними в горе? Когда несчастия, одно за другим, обрушиваются на человека, когда бедность, болезни, обиды сменяют богатство, здоровье, власть? Каково Иову, покрытому струпьями, лежать на навозе, с страшными воспоминаниями о гибели всех близких?». Этот отрывок — из первой книги Шестова «Шекспир и его критик Брандес». Книга «На весах Иова», написанная тридцать лет спустя, не столько ответ, сколько «исповедание веры» современного Иова, так и не примирившегося с утешениями и обещаниями жрецов Разума, Морали и Прогресса. В центре этого исповедания — убежденность Шестова, подкрепленная свидетельствами Плотина, Паскаля, Достоевского, Толстого, что путь, которым мы все идем и которым ребячливо гордимся, есть путь рабства и смерти, а не путь свободы и жизни. Этот путь начался в Афинах, провозгласивших верховную власть умозрительных истин, и уже далеко увел нас от Иерусалима, с его дерзновенной верой в возможность невозможного. Современный человек, как и вся наша цивилизация, не в силах признаться, что он находится в рабстве у обожествленного разума, тиранически господствующего над жизнью, — в рабстве у научного мышления, у «всеобщих и необходимых истин» (не важно, истины ли это идеализма, материализма или атеизма). У «объективных» законов и безличных моральных принципов. Высшее достижение человека — беспрекословная покорность законам самодержавного разума и порожденной разумом морали. Ведь именно разум — и только он один — определяет истинную границу между действительностью и мечтой, между добром и злом, должным и недолжным. «Даже сам Бог, если он хочет получить предикат бытия, должен обратиться за ним к разуму. И разум, быть может, ему этот предикат и пожалует, а может быть, и даже вернее всего, откажет». Вот почему напрасно ждать помощи от философии и философов сегодняшнему Иову. Его страдания, крики, проклятия для них лишь единичный «частный случай», ничего не меняющий во всеобщих законах мироздания, с математической точностью установленных разумом. Два всегда больше одного. Один плюс один — два. И, если современный Иов все-таки упорствует, отказываясь преклониться перед этими незыблемыми истинами, если он утверждает, что один и один только в математике равняется постоянно двум, а в действительности бывает и так, что равняется и трем, и пяти, и нулю, если он будет продолжать проклинать и вопить о своей «человеческой, слишком человеческой» правоте, тогда, быть может, и его «вопли философ будет исследовать с тем же равнодушием и спокойствием, с каким он исследует перпендикуляры, плоскости, круги». В 1928 году, по совету философа Эдмунда Гуссерля, Шестов начинает изучать творчество датского мыслителя Серена Кьеркегора (Шестов называет его Киркегардом), — предтечу «экзистенциальной философии» XX века. Поразительное совпадение важнейших исходных позиций, пути конечных выводов Шестова с идеями Кьеркегора, восставшего против умозрительной философии Гегеля и также обратившегося за поддержкой к «частному мыслителю Иову», — все это помогло Шестову еще острее сформулировать свои идеи. Теперь главным словом, опорным символом для него становится слово «вера», «свобода от всех страхов, свобода от принуждения», «безумная борьба человека за невозможное, борьба и преодоление невозможного». Во Франции Шестов прожил до конца своих дней. До 1930-го жил в Париже, в 1930–1938 годах — в парижском предместье, где вел очень замкнутую жизнь. С июня 1921 года Шестов стал членом Русской академической группы. В феврале 1922 года он был назначен преподавателем (1 час в неделю) историко-филологического факультета Русского отдела Института славяноведения при Парижском университете. Здесь Шестов почти 16 лет читал свободные курсы по философии («свободные» — потому что всегда читал и говорил только о тех проблемах философии, которые занимали его в данный момент). «Русская философия XIX столетия», «Философские идеи Достоевского и Паскаля», «Основные идеи древней философии», «Русская и европейская философская мысль», «Владимир Соловьев и религиозная философия», «Достоевский и Кьеркегор», «Религиозно-философские идеи Толстого и Достоевского». В эти годы произведения Шестова публиковались в переводах на европейские языки, он выступал с публичными лекциями и докладами в Германии и Франции, в 1936 году по приглашению культурного отдела рабочей федерации посетил Палестину, читал лекции в Иерусалиме, Тель-Авиве, Хайфе. Репутация Шестова в среде французских интеллектуалов была очень высока. С 1925 года он являлся членом президиума Ницшевского общества, членом Кантовского общества. В декабре 1937 года Лев Исаакович тяжело заболел (кишечное кровотечение), после выздоровления силы восстановить полностью не смог и вскоре прекратил чтение лекций. В октябре 1938 года Шестов заболел бронхитом, который перешел в туберкулез. Умер мыслитель 20 ноября в клинике Буало, похоронен на Новом кладбище в Булони, предместье Парижа, в фамильном склепе. Шестов — один из самых своеобразных мыслителей начала XX века, предвосхитивший основные идеи позднейшего экзистенциализма. По свидетельству людей, близко знавших Шестова, писать он не любил, вынашивал свои мысли в уединенных прогулках и только после этого заставлял себя «закрепить» их на бумаге; язык его произведений отличается классической простотой, точностью и эмоциональностью. Главная тема философии Шестова — трагизм индивидуального человеческого существования, переживание безнадежности Шестов отвергает возможность рационального достоверного суждения о смысле мироздания, не верит логике как единственному способу познания окружающего и пытается найти другие формы проникновения в тайны мира. Знание рассматривается им как источник грехопадения человеческого рода, подпавшего под власть «бездушных и необходимых истин» и утратившего свободу. Человек — жертва законов разума и морали, жертва универсального и общеобязательного Шестов восстает против диктата разума над сферой жизненных переживаний, борется за личность против власти общего, за индивидуально-неповторимое. Освобождения от оков необходимости, от законов логики и морали Шестов ищет в Боге, он хочет вернуться в рай, к подлинной жизни, которая находится по ту сторону познанного добра и зла. По существу основная тема размышления Шестова — конфликт библейского откровения и греческой философии. Вера дает ему возможность прорыва к тайнам мира и их постижению. ... смотреть