ЧИЧЕРИН, БОРИС НИКОЛАЕВИЧ

Борис Николаевич (1828 - 1904), юрист, философ, историк. В 1840 - 1850-х годов член московского кружка западников, участник полемики со славянофилами. В 1861 - 68 профессор Московского университета, сторонник реформ в рамках самодержавия. Наряду с К.Д. Кавелиным, Чичерин - основатель государственной школы в русской историографии. Труды по государственному праву, истории политических учений. "Воспоминания" (части 1-4, 1929 - 34).

Смотреть больше слов в «Иллюстрированном энциклопедическом словаре»

ЧИЧИБАБИН, АЛЕКСЕЙ ЕВГЕНЬЕВИЧ →← ЧИЧЕНИЦА

Смотреть что такое ЧИЧЕРИН, БОРИС НИКОЛАЕВИЧ в других словарях:

ЧИЧЕРИН, БОРИС НИКОЛАЕВИЧ

Iизвестный юрист и философ. Род. в Тамбове в 1828 г.; до 1868 г. был профессором государственного права в московском университете, в 1882-83 гг. — моск... смотреть

ЧИЧЕРИН, БОРИС НИКОЛАЕВИЧ

Чичерин, Борис Николаевич — известный юрист и философ. Род. в Тамбове в 1828 г.; до 1868 г. был профессором государственного права в московском университете, в 1882-83 гг. — московским городским головой; по выходе в отставку живет в своем имении (село Караул, Кирсановского уезда Тамбовской губернии); принимает деятельное и плодотворное участие в работах тамбовского земства. Ч. — один из наиболее выдающихся представителей не только русской, но и общеевропейской мысли. Нижеследующее изложение учений Ч. о праве и государстве сделано (по возможности, везде собственными словами Ч.) на основании его работ: "Областные учреждения России в XVII в." (1857); "Опыты по истории русского права" (1859); "Очерки Англии и Франции" (1859); "Несколько современных вопросов" (1861); "О народном представительстве" (1899); "История политических учений" (5 т.); "Собственность и государство" (2 т., 1882-83); "Философия права" (1901); "Курс государственной науки" (3 т., 1894, 1896, 1898); "Вопросы политики" (1903). Общество состоит из лиц, а потому лицо естественно составляет первый предмет исследования. В физическом организме мы можем изучать строение и функции целого, независимо от тех клеточек, из которых оно слагается; но в обществе устройство и деятельность целого определяется разумом и волей тех единиц, которые входят в его состав. В человеческих обществах главными определяющими факторами жизни и развития являются не слепые инстинкты, а разум и воля, которые по существу своему принадлежат не безличному целому, а отдельным особям. Не общество, а лица думают, чувствуют и хотят; поэтому от них все исходит и к ним все возвращается. Таким образом, личность составляет краеугольный камень всего общественного здания; не зная природы и свойств человеческой личности, мы ничего не поймем в общественных отношениях. Общественные науки обращают внимание главным образом на духовную сторону человека, на его духовный мир, источником которого служат разум и воля: этими высшими способностями человек вступает во взаимодействие с себе подобными, и на истекающих отсюда отношениях строится общежитие. <i>Разум</i> дает человеку возможность познавать общие начала и законы и носит в себе сознание абсолютного. Из этой способности вытекает, как необходимое логическое следствие, <i>внутренняя свобода</i> человека: он не связан никакими частными побуждениями, так как каждому такому побуждению может противопоставить не только бесконечное множество других побуждений, но и, безусловно, общий закон, господствующий над всеми. Напрасно противники свободы воли ссылаются на зависимость воли от мотивов: из того, что воля определяется мотивами, отнюдь не следует, что она не свободна. Детерминисты утверждают, что выбор между различными мотивами руководится в свою очередь каким-нибудь мотивом. Но мотив для выбора между различными мотивами — совсем не то, что первоначальный мотив: один есть частное определение, другой — общее, один — непосредственное, другой — рефлектированное. Чтобы выбирать между различными мотивами, надобно от них отрешиться и над ними возвыситься. Когда говорят, что действиячеловека определяются его характером, то вопрос переносится на совершенно иную почву. Тут уже не спрашивается, действует ли всегда роковым образом сильнейший мотив, а действует ли характер столь же роковым образом, как физические силы? Сами эмпирики признают, что наш характер зависит от нашей воли: мы можем, употребляя соответствующие средства, совершенствовать свой характер. Существует теория, по которой истинная свобода есть только свобода нравственная и только с этой стороны человек заслуживает уважения; произвольный выбор между влечениями есть зло, и поэтому здесь человек подлежит принуждению: истинная свобода есть свобода добра, а не свобода зла. Эта теория, под предлогом уважения к свободе, отрицает свободу в самом ее корне. Свобода имеет две стороны: отрицательную и положительную. С отрицательной стороны она состоит в независимости от всяких чуждых ей определений — а, следовательно, не только от чувственных влечений, но еще более от чужой воли. С положительной стороны свобода состоит в возможности определяться к действию по собственному побуждению, а не по внешнему велению. Вот почему произвольный выбор действий составляет существенную и необходимую ее принадлежность, без которой она лишается важнейшего своего элемента. Нравственная свобода перестает быть свободой, как скоро у нее отнимается произвол, т. е. возможность противоположного решения; свобода добра неизбежно сопряжена со свободой зла, одна без другой не существует. Личность, как прекрасно доказал Кант, сама по себе есть цель и не может быть употребляема как средство для посторонних ей целей. Из требования внутренней свободы неизбежно вытекает, как логическое его последствие, требование <i>свободы внешней.</i> Но тут мы встречаемся с серьезным вопросом о границах этой свободы, и он приводит нас к вопросу о праве. Человек есть существо общежительное и только в обществе может развивать все свои силы и способности. Каким же образом возможно общежитие, если каждая личность обладает свободой и стремится расширить границы проявления этой свободы? Появляется необходимость определить, что принадлежит каждому, разграничить области свободы так, чтобы свобода одного не мешала бы свободе остальных, чтобы сильнейший не превратил бы других в орудия для осуществления посторонних им целей, чтобы каждая личность могла свободно развиваться и чтобы были установлены твердые правила для разрешения неизбежных при совместном существовании споров. Таково происхождение <i>права.</i> Оно возникает уже на первоначальных ступенях человеческого общежития и идет, разрастаясь и осложняясь, до самых высших. <i> Право есть взаимное ограничение свободы под общим законом </i>и составляет неотъемлемую принадлежность всех человеческих обществ. Слово <i>право </i> принимается в двояком значении: субъективном и объективном. <i>Субъективное</i> право есть законная свобода что-либо делать или требовать; <i>объективное</i> право есть самый закон, определяющий свободу и установляющий права и обязанности людей. Оба значения связаны неразрывно, ибо свобода только тогда становится правом, когда она освящена законом, закон же имеет в виду признание и определение свободы. Основное значение имеет, однако, субъективное право: <i> источник права не в законе, а в свободе.</i> Право есть начало самостоятельное и поэтому в нем нельзя видеть лишь низшую ступень нравственности: такое воззрение отводит праву подчиненное значение и делает его слугой нравственности, что ведет в конце концов к самым ужасным последствиям, совершенно уничтожающим свободу, а именно к насильственному, принудительному осуществлению нравственных начал. А так как принудительная нравственность есть безнравственность, то признание права принудительной частью нравственности есть, очевидно, contradictio in adjecto: этой теорией освящались самые вопиющие насилия над личностью. <i> Взаимное отношение права и нравственности.</i> Право определяет внешние отношения воль, нравственность — внутренние; право установляет правила для внешних действий, касаясь внутренних мотивов лишь настолько, насколько они выражаются в первых; право есть начало формальное — нравственность установляет внутренний распорядок человеческой души и касается внешних действий лишь настолько, насколько в них выражается этот внутренний мир. Обе области восполняют друг друга. Внутренняя свобода регулируется нравственностью. Область принуждения начинается лишь там, где действует право, регулирующее внешнюю свободу. Принуждение можно употреблять только во имя чужой свободы: пока человек не нарушает чужой свободы, не вторгается в сферу чужой свободы, принуждение не может иметь места. Нравственный закон имеет значение ограничительное: человеку дозволяется удовлетворять свои потребности лишь настолько, насколько это не противоречит нравственному закону. Границы здесь теснее, нежели в юридической области. Нравственность ограничивает пользование правом: она налагает на человека обязанность воздерживаться от такого употребления права, которое противоречит нравственному закону. Юридически закон признает за человеком право собственности; как он им пользуется — хорошо или дурно, нравственно или безнравственно — в это юридически закон не входит. Нравственный же закон воспрещает человеку обращать свою собственность на безнравственные цели или делать из нее такое употребление, которое противоречит нравственным требованиям. Юридический закон признает за кредитором право взыскивать долг со всякого должника, не входя в рассмотрение его имущественного положения; нравственный закон воспрещает взыскивать долг с бедняка, который может быть повергнут этим в нищету. Нравственный закон идет еще дальше: он налагает на человека и положительные обязанности; он требует, чтобы человек помогал ближним. Это выходит из пределов всяких юридических обязательств, а потому такому требованию не соответствует никакое право. Высшая связь между областями внутренней и внешней свободы выражается в тех органических союзах, членом которых является человек. Во имя нравственного закона человек подчиняется общественному началу, как высшему выражению духовной связи людей, и в этом отношении он имеет обязанности. С другой стороны, как свободное лицо, он пользуется правами. Свобода является здесь как свобода общественная, определяющая отношение членов к тому целому, к которому они принадлежат, их законное подчинение и долю участия в общих решениях. Но эта новая сфера свободы не уничтожает предыдущих: она только восполняет их, возводя к высшему единству. Как объяснить, однако, столь часто встречающееся в истории и жизни отрицание свободы? Это противоречие разрешается законом развития. Сущность развития состоит в постепенном осуществлении внутренней природы развивающегося существа. <i>Истинная природа духа познается не на низших, а на высших ступенях развития</i>; но начала, господствующие на высших ступенях, развиваются постепенно и в зачатке находятся уже в первоначальных формах человеческого общежития. Вообще без глубокого знакомства с философией нельзя разрешить основных вопросов науки права. Печальными примерами в этом отношении могут служить различные современные теории права (теория интереса, силы, жизненных условий и др.), а также учения социалистов, совершенно поглощающих личность в обществе и низводящих человека на степень простого средства для общественных целей. Борьба против индивидуализма есть борьба против свободы — а именно такую борьбу ведут социалисты, забывая, что личность с ее свободой есть движущая сила истории, краеугольный камень всего общественного здания, источник общественной жизни. Классическая школа политической экономии совершенно согласно с общими правилами методологии выделила область экономических явлений для самостоятельного изучения и нашла, что эта область управляется присущими ей законами, важнейшие из которых — личный интерес и стремление достигнуть наилучших результатов с наименьшими затратами. Внесение в науку политической экономии нравственных и иных начал, как это делают многие современные ученые, совершенно запутывает и затемняет дело. Из того, что существует взаимодействие между всеми сторонами общественной жизни, следует лишь, что необходим в конце концов их синтез; но для этого требуется прежде всего разложить явления на части и изучать каждую сторону отдельно в самостоятельных науках. Так поступают все науки, имеющие какое-нибудь притязание на точность: математика изучает свои специальные отношения, физика свою область явлений, химия — свою, хотя в реальной жизни природы одни явления постоянно смешиваются и переплетаются с другими. Нравственная и экономическая точки зрения отнюдь не тождественны; известная деятельность может быть в высшей степени нравственной и вовсе невыгодной в промышленном отношении, и наоборот. Каждая отрасль человеческой деятельности имеет свое начало, которое составляет в ней движущую силу или жизненный элемент: в религии — стремление к единению с Божеством, в науке — любовь к истине, в искусстве — чувство красоты, в политической жизни — желание общего блага, наконец, в промышленной области — стремление к хозяйственной выгоде, т. е. личный интерес. Приобретенное уже имущество можно употребить на какие угодно цели, но прежде всего его надобно приобресть; приобретает же не тот, кто ставит себе задачей не получить никакой выгоды, а именно тот, ктоимеет в виду получить выгоду. Когда политическую экономию обвиняют в эгоизме, то хотят словом прикрыть скудость понятий. В действительности, эгоизм и личный интерес вовсе не тождественны. Ничто так не содействует успехам промышленности, как уважение к праву и соблюдение нравственных начал. Нравственный закон и здесь имеет огромное значение, но экономический быт, как самостоятельная область человеческой деятельности, имеет собственные, присущие ему законы, и о замене экономических побуждений нравственными не может быть и речи. Высшая задача человеческой жизни состоит не в замене одних начал другими, а в их соглашении, в той гармонии всех жизненных элементов, которая составляет верховный идеал человеческого развития. Это соглашение достигается тем, что в общем порядке человеческой жизни каждый элемент получает принадлежащее ему место и действует, не переступая своих границ, <i>но и не теряя своей самостоятельности. </i>Судьей той меры, которая полагается каждому при свободной деятельности, может быть только само свободное лицо. Принудительная нравственность, приложенная к экономической деятельности, ведет не к обогащению, а к разорению; поэтому коммунизм, как начало экономического быта, никогда не мог и не может осуществиться, оставаясь мечтою утопистов. Отрицание индивидуализма приводит социалистов к таким требованиям, как передача всего производства и распределения в руки государства, т. е. самого плохого хозяина, какого только можно придумать. К той же категории заблуждений относятся обвинения, предъвляемые социалистами к <i>капиталу</i>; далее неправильная постановка, а потому и разрешение рабочего вопроса и наконец возбуждение в рабочей массе низших страстей, направленное к разрушению существующего экономического и общественного строя. Несостоятельны и учения, видящие <i>в собственности</i> лишь историческую категорию, вместо того чтобы рассматривать ее как необходимое проявление свободы, вытекающее из природы человека. Злоупотребления правом собственности, на которые так любят ссылаться, ничего не доказывают: как указано выше, свобода добра необходимо связана со свободой зла. Видеть в праве злоупотреблять собственностью (jus utendi et abutendi) нечто чудовищное, как делает, например, Прудон, значит опять смешивать нравственные начала с юридическими. Где нет права злоупотреблять,там нет и свободы, ибо тогда человек действует не по своему усмотрению, а по чужой указке. Полнота права собственности не всегда является таковой в действительности. Право собственности есть юридическое начало, из которого истекает и к которому возвращается всякое вещное право; но, осуществляясь в общежитии, оно подвергается многообразным ограничениям и видоизменениям. Однако все эти ограничения отнюдь не доказывают того, чего хотят социалисты, т. е., что право собственности есть в конце концов государственное, а не частное право. Право собственности есть коренное юридическое начало, вытекающее из человеческой свободы и установляющее полновластие лица над вещью. Это начало всегда составляет правило и норму, к которой все окончательно приводится; ограниченияего оправдываются только как исключение. Вторжение государства в область собственности и стеснение права хозяина распоряжаться своим имуществом всегда является злом, которое по возможности должно быть устранено. Посягательство же со стороны государства направо собственности, иначе как в случае нужды и за справедливое вознаграждение, всегда есть насилие и неправда. <i>А так как идеалом человеческого общежития может быть только расширение, а не подавление свободы, то в будущем мы можем ожидать не стеснения, а, напротив, утверждения права собственности, как и вообще всех личных прав.</i> Из свободы, как источника права, вытекает безусловная правильность теории <i> договора,</i> как выражения свободы, как соглашения воль контрагентов. Как собственность есть явление свободы в отношении к физическому миру, так договор есть явление свободы в отношении к другим людям. Социалисты и здесь обнаруживают путаницу понятий, говоря, что во многих случаях свобода при договорах бывает мнимая, и утверждая, что обязательная сила договоров определяется не формой их, а содержанием. Это значило бы вступить в область чистого произвола, допустить вмешательство власти во все частные отношения, сделать ее опекуном всех и каждого. Столь же непреложна неприкосновенность <i>наследственного</i> права. Государство не имеет ни малейшего права на частное имущество, а потому обращение этого имущества на общественные нужды, когда есть наследники по завещанию или в виде кровных родственников, есть не что иное, как узаконенное грабительство. В праве собственности заключается право дарить, а с последним неразрывно связано и право передавать имущество по наследству; без этого права собственность превращается в простое пользование. Как разумное существо, человек думает не об одном настоящем, но ставит себе цели и для будущего, иногда далеко за пределы своей жизни. Все человеческое развитие основано на том, что вновь нарождающееся поколение даром получает наследие своих отцов. Непоколебимыми должны быть, наконец, <i>приобретенные права</i>: если я приобрел известное право тем путем, который указывал мне сам закон, то закон обязан охранять это право; если, при изменившихся условиях, он признает нужным отменить этого рода права, то он обязан дать мне справедливое вознаграждение; иначе закон превращается в ловушку, подставленную гражданам законодателем. Понятие о приобретенном праве, неприложимое к публичному праву, составляет коренное начало частного права, самый крепкий оплот личной свободы; понятно, поэтому, что против приобретенного права ополчаются те, кто стремится принести лицо в жертву обществу. С понятием о приобретенном праве тесно связано общее юридическое положение, что закон обратного действия не имеет. Социалисты требуют <i>равенства</i>; но если формальное равенство, или равенство перед законом, составляет требование свободы, то материальное равенство, или равенство состояний, противоречит свободе. Как свободное существо, всякий человек, одинаково с другими, является независимым источником деятельности; но так как материальные и умственные силы и способности людей, их наклонности, их положения, наконец, те условия, среди которых они действуют, не равны, то и результаты их деятельности не могут быть одинаковы. Свобода необходимо ведет к неравенству состояний. Уничтожить неравенство можно только подавив свободу, из которой оно истекает, искоренив в человеке самостоятельный центр жизни и деятельности и превратив его в орудие общественной власти, которая, налагая на всех общую мерку, может, конечно, установить общее равенство, но равенство не свободы, а рабства. Не право на пользованиежизненными благами, а право на свободную деятельность для приобретения этих благ принадлежит человеку; действительное же осуществление этого права, будучи предоставлено свободе, столь же разнообразно, как самые свойства, наклонности, чувства, мысли и положения людей. В этом присущем самой природе человека неравенстве выражается общий закон мироздания: природа повсюду установила неравенство сил, свойств и положений, ибо только этим путем проявляется все бесконечное разнообразие жизни (принцип индивидуальности). Задача права — не уничтожить разнообразие, но сдерживать его в должных границах, <i>мешая естественному неравенству перейти в неравенство юридическое,</i> мешая свободе одного посягать на свободу других. Конечно, люди могут нуждаться в помощи, но этому требованию удовлетворяет уже не право, а иное начало — любовь, нравственность. Закон любви есть закон свободы; юридическая любовь есть нелепость, и нелепость безнравственная, ибо она извращает нравственный закон, делая его источником насилия и принуждения. Из этого ничего не может произойти, кроме самых безобразных явлений; здесь кроется источник всех гонений на совесть; здесь коренятся и те превратные учения, которые, под видом всеобщего братства, требуют полного подавления человеческой личности. <i> Несомненно, что идеалом общежития является такая форма его, где царствует наибольшая степень свободы личности и где нравственный закон господствует над всеми отношениями.</i> Приблизиться к этому идеалу можно лишь последовательной работой многих поколений, причем необходимо всегда сообразоваться с местными и временными условиями, а главное — не забывать, что вести человечество к нравственному идеалу можно лишь путем свободы, так как мысль об осуществлении царства Божия на земле действием внешней власти и путем принуждения представляет собой полное извращение нравственного закона. Это та мысль, которая зажигала костры инквизиции и заставляла истреблять тысячи людей во имя религии милосердия и любви. <i> Учение о человеческих союзах.</i> Человек лишь в обществе может развивать все свои силы и способности; поэтому общество есть необходимое условие человеческой жизни. Тем не менее следует всегда помнить, что человек не принадлежит всецело тому или другому союзу; союзы могут быть разные и человек может входить в каждый из них различными сторонами своего существа. С некоторыми он связан самым своим рождением, в другие он вступает добровольно; но и от тех, к которым он принадлежит по рождению, он, в силу своей свободы, может отрешиться и переходить в другие. Этого права нельзя у него отнять без нарушения его человеческих прав. Как человек, он стоит выше всяких частных союзов и в этом отношении выходит из пределов всякого данного общества: в сравнении с вечным назначением лица, общество есть нечто преходящее. Поэтому индивидуализм составляет основное начало всякого человеческого союза. Логическим переходом от личного права к общественному является <i>семейство</i>, эта первая ступень человеческого общежития. Вторую составляют <i>церковь</i> и <i>гражданское общество</i>; наконец, в <i>государстве</i> идея человеческого общежития достигает высшего своего развития: этот верховный человеческий союз сводит к высшему единству все самостоятельные элементы общежития. В особенности важным представляется вопрос о <i>гражданском обществе</i>, как о совокупности частных отношений — экономических, умственных и нравственных — между лицами. Ни по объему, ни по содержанию оно не совпадает с государством. Общество, подчиняющееся известной государственной власти, связывается с другими такими же обществами многообразными связями (экономическими, духовными, религиозными), установляющимися помимо государства. Политические сношения касаются совокупных интересов, общественные же сношения несравненно шире и многообразнее. Государство управляет совокупными интересами народа, но вся область личной деятельности человека, материальной и духовной, в науке, в искусстве, в промышленности, лежит вне его; государство может иметь на нее большее или меньшее, но во всяком случае косвенное влияние. Самый источник деятельности, производящая сила, цели и побуждения ее заключаются в лице человека; из взаимодействия свободных единичных сил образуется то, что называется обществом. Общество не есть организм: подчиняясь государству, как единому целому, оно не перестает быть сплетением частных интересов и зависимостей, не представляющих никакого организованного единства. К государству, а не к обществу приложимо понятие о целом, владычествующем над частями; в исследовании общества надобно исходить от лица. Смешение этих двух сфер было причиной самых крупных ошибок в истории философии права. Отличаясь от государства, общество, тем не менее, находится с последним в самой тесной связи: государство все свои силы и средства черпает из общества. Сознание этой зависимости государства от общества составляет отличительную черту новейшей политической науки; опыт показал, что государственный быт тогда только имеет прочные основы, когда он покоится на господствующих в обществе убеждениях и потребностях. Общество несравненно устойчивее государства: частный быт, охватывая человека всецело, определяет все его привычки, нравы, понятия, образ действий. Поколебать все это гораздо труднее, нежели изменить политический порядок, который, образуя вершину общественного здания, может быть перестроен без потрясения оснований. С другой стороны, независимость общества от государства есть не подлежащий сомнению факт. Если социалисты и социологи, смешивая различные понятия, хотят в экономической области превратить общественные силы в чистые органы государства, то никто еще не пытался сделать то же самое в области духовной; никому не приходило в голову утверждать, что наука, искусство, религия суть функции государственной власти и должны вырабатываться повелениями сверху. Если же человек в области духовной является самобытным и самоопределяющимся источником жизнии деятельности, то таким он необходимо должен быть и в области экономической, которая представляет отношение духовных сил к окружающей природе и в сущности самостоятельного значения не имеет. Экономическая область есть только материальная основа, на которой строится общежитие, есть средство, а не цель; экономические воззрения, господствующие в обществе, находятся в зависимости от действующих в нем духовных сил, а не наоборот. Эти духовные силы, а не материальные потребности, и составляют главное содержаниеистории, источник жизни человечества, отличие человеческих обществ от обществ животных. Исследование общества в его составных элементах и влияния его на государство составляет предмет науки об обществе или <i>социологии.</i> To, что под этим термином разумеют многие современные социологи, не есть наука, а лишь, в лучшем случае, попытка создать науку, причем сплошь и рядом начала из одной области переносятся в другую, где господствуют совершенно иные условия. Так, например, приложение к человеческим обществам начала борьбы за существование есть не что иное, как перенесение гипотезы из области биологии в такую среду, где господствуют совершенно иные элементы и стремления. Что борьба составляет одно из обычных явлений общественной жизни, это очевидный факт, равно каки то, что человеческое развитие происходит путем борьбы; но задача человеческих обществ состоит именно в том, чтобы умерить эту борьбу и привести враждующие силы к соглашению; государство и установлено затем, чтобы люди не истребляли друг друга в борьбе за существование. Исследование воздействия государства на общество составляет предмет науки <i> политики.</i> Для плодотворного исследования этого воздействия необходимо прежде всего изучить существо государства и отличие его от общества; этим занимается наука <i>государственного права. Государство есть союз свободного народа, связанного законом в одно юридическое целое и управляемого верховной властью для общего блага.</i> Таким образом, основными элементами государства являются: 1) власть, 2) закон, 3) свобода и 4) общая цель. Цель государства, его идея есть <i>гармоническое</i> сочетание всех элементов общежития и руководство общими интересами для достижения общего блага. Существуют два крайних мнения о границах деятельности государства: одно находит, что государство должно охранять безопасность и право, а все остальное предоставить свободной деятельности граждан; другое всю частную деятельность всецело подчиняет государству, утверждая, что единственно от усмотрения государственной власти зависит предоставление гражданам большего или меньшего простора в преследовании их частных целей. Последняя односторонность, ныне господствующая, несравненно хуже и опаснее первой: всеохватывающая регламентация частной деятельности ведет к полному подавлению свободы, т. е. подрывает в самом корне источник общественного преуспеяния. Но первая теория также не может быть принята: государство не может ограничиваться лишь охранением безопасности; оно само есть направляющая сила, ведущая граждан к общему благу (блестящими примерами благотворного воздействия государства служат реформы Петра Великого и Александра Второго). Оно должно не только оказывать содействие всем живым силам общества, но и само непосредственно взять в свое ведение те учреждения, которые имеют всеобщий характер. Гарантия в том, что государство не переступит пределов своей деятельности, не станет вторгаться в область частных отношений, не будет посягать на свободу личности, может заключаться в самой организации государственного союза. В этом отношении бесспорной является истина, что полное ограждение личных прав возможно единственно через то, что граждане сами становятся участниками власти (<i>свобода политическая</i>). Без политической свободы личная свобода лишена гарантии. Где нет свободы в союзе господствующем, там свобода в подчиненных союзах подвергается всем злоупотреблениям произвола. Эти две области — частная и государственная — находятся в постоянном живом взаимодействии, и потому должны управляться одними началами. Политическая свобода служит не только гарантией, но и восполнением свободы личной: в ней человек находит высшее употребление своих сил и способностей; поэтому политическая свобода составляет неотъемлемую принадлежность всякого общества, стоящего на сколько-нибудь высокой степени развития. Только она наилучшим образом обеспечивает личность гражданина, свободу его совести, право его принадлежать или не принадлежать к какой угодно религии, выражать свободно свои мнения, переменять место жительства и подданство и т. п. Весь вопрос заключается в том, как организовать политическуюсвободу? Как и всякая другая, она имеет оборотную сторону: со свободой добра неразрывно связана свобода зла. От состояния общества зависит, насколько оно способно пользоваться политической свободой. Бывают периоды в исторической жизни, когда на первый план должен выступить элемент власти, чтобы спасти государство от разложения. Во всяком случае преобладание того или иного элемента составляет временное явление, вызываемое преходящими условиями. Идеалом всегда остается гармоническое единство всех элементов иполитическая свобода. Образ правления, наиболее соответствующий этому идеалу, есть <i>конституционная монархия</i>: она имеет все выгоды политической свободы, но устраняет многие из ее недостатков. И если бы выбор образа правления зависел от идеального совершенства, а не от жизненных условий и состояния общества, то нет сомнения, что конституционная монархия заслуживала бы предпочтения перед другими. Перед республикой она имеет то громадное преимущество, что здесь не владычествует масса, устраняется деспотизм большинства. Идее государства не соответствует предоставление верховной власти большинству, т. е. наименее образованной части общества: этим совершенно устраняется начало способности, между тем как оно в организации власти должно иметь преобладающее значение. Быть представителем целого и управлять его действиями есть высшее общественное призвание, для исполнения которого требуется и высшая способность. С другой стороны, существование демократического элемента сдерживает поползновения аристократии к владычеству над народной массой и служит гарантией, что права и интересы этой массы не будут нарушены. Борьба партий в конституционной монархии не может достигнуть такого ожесточения и иметь такие гибельные последствия, как в республике, так как над всеми партиями стоит <i>совершенно независимая от них</i>, умеряющая и сдерживающая власть монарха, который сам непосредственно не вмешивается в борьбу партий, не управляет и поэтому не подвергается нападкам и осуждениям. Вследствие своего высокого положения и вследствие унаследованной привычки отождествлять свое личное благо с благом всей страны, монарх обладает наибольшими возможными для человека гарантиями беспристрастия и справедливости (президент республики есть избранник большинства, т. е. все-таки известной партии; он обладает властью не по собственному праву, временно, не имеет никаких наследственных традиций). Отсюда огромная важность и безусловная необходимость монархического элемента, который, таким образом, является четвертой властью наряду с законодательной (парламент), правительственной (министры) и судебной. Если конституционный монарх, не довольствуясь своею ролью посредника и умерителя, захочет сам давать направление делам, вопреки желаниям и потребностям народа, выражаемым его представителями, тогда в государстве водворяются нескончаемые раздоры, иногда приводящие к революции. В абсолютной монархии очень твердо поставлено начало власти; опасность от раздоров и борьбы партий сводится к минимуму. В этом несомненное преимущество этой формы правления. Опасность её — возможность вырождения в деспотию, с поставлением произвола на место свободы. Абсолютная монархия и деспотизм должны рассматриваться не как различные образы правления, а как виды одного и того же образа. В одной господствует закон, в другой — произвол; в одной уважаются права граждан, в другой не уважаются. Учреждения, соответствующие деспотии: 1) личный характер всех властей; 2) отсутствие твердых гражданских законов и действие власти по усмотрению; 3) безусловное подчинение подданных всякой власти. Напротив, учреждения, соответствующие законной монархии, суть: 1) постоянные законы, которыми она руководится; 2) правительственные коллегии, законодательные, административные и судебные, через которые действует верховная власть; 3) независимые суды, ограждающие права подданных; 4) выборные власти, выражающие участие народа в управлении; 5) сословия (представляющие собой лишь историческую категорию и сменяющиеся общегражданским порядком); возможны и 6) совещательные собрания выборных от народа. Самой важной и ничемне заменимой гарантией свободы и права является <i>суд.</i> С одной стороны, он охраняет законный порядок и служит таким образом самым крепким оплотом власти, с другой — представляет собой надежнейшую гарантию неприкосновенности прав каждого гражданина от произвола и нарушения, откуда бы они ни исходили — от других ли граждан или от самой власти. Существенное значение суда состоит в том, что он является высшим органом правды. Занимая положение третьего лица между спорящими сторонами, он взвешивает противоположныедоводы и произносит приговор. Отсюда ясно, что первое и необходимое свойство судьи есть беспристрастие, а оно возможно только при <i> полной независимости </i>как от тяжущихся, так и от власти. Судья подчиняется единственно безличному закону и является первым его хранителем; но так как приложение закона к данному случаю всегда имеет индивидуальный характер, то приговор должен быть делом личного внутреннего убеждения; никакая власть не имеет права предписать приговор, подобно тому, как предписываются действия административным органам. Действуя по внутреннему убеждению, судья не несет ответственности за свое решение, разве будет доказан злой умысел или явное нарушение закона по грубой небрежности; в этих случаях он сам подлежит суду. <i> Всякое посягательство на независимость суда искажает его значение: он перестает быть органом правосудия и низводится на степень простого орудия власти.</i> Первой и важнейшей гарантией независимого и беспристрастного суда является <i> несменяемость судей</i>: это столп, на котором держится все здание судебных установлений; нет такого политического соображения, которое заставляло бы отступать от этого начала. Из всего сказанного о суде следует: 1) суд должен быть установлен законом, а не назначен специально для известного случая; 2) никто не может бытьнаказан иначе как по суду; 3) суд должен быть один для всех (не допускается привилегированная подсудность); 4) всякий ... смотреть

ЧИЧЕРИН, БОРИС НИКОЛАЕВИЧ

— известный юрист и философ. Род. в Тамбове в 1828 г.; до 1868 г. был профессором государственного права в московском университете, в 1882—83 гг. — мос... смотреть

ЧИЧЕРИН, БОРИС НИКОЛАЕВИЧ

1828—1904) — выдающийся рус. юрист, философ, историк. Ч. называют одним из основателей рус. «государственной школы», одним из первых рус. идеологов либерализма. Ч. был чрезвычайно разносторонним ученым, область его научных интересов простиралась далеко за пределы общественных наук — это и химия, и зоология, и физика. Достаточно упомянуть, что по инициативе Д. И. Менделеева за труды по теоретической химии Ч. был избран почетным членом рус. физико-химического общества. Ч. окончил юридический факультет Московского ун-та. В 1853 г. он представил на факультет диссертацию на соискание ученой степени магистра. Однако она не была допущена к защите, т. к. в ней были усмотрены положения, осуждающие самодержавие. Спустя два года после постигшей его неудачи Ч. примыкает к либеральному течению рус. интеллигенции и становится видным его представителем. Статьи Ч., направленные против крепостничества, публикуются А. И. Герценом за границей в таких изданиях, как «Голоса из России» и «Исторический сборник». Однако сотрудничество Ч. с Герценым оказалось недолгим, идейные разногласия привели их к разрыву. Во время царствования Александра II, Ч. преподавал на юридическом факультете Московского ун-та, откуда был вынужден уйти в конце 60-х гг. в знак протеста против политики руководства факультета. После ухода из ун-та, Ч. продолжает свои исследования в области истории, государства и права. В центре внимания Ч. — идея свободы, которую он разделял на свободу гражданскую, общественную и политическую. В обществе должно существовать равновесие между свободой гражданской и политической. Государство выражает общие интересы народа, общее благо, но, если получает перевес над общественной сферой и поглощает последнюю, оно полностью уничтожает как основы личной свободы, так и основы собственного существования. Однако политическая свобода может вести не только к благу, но и к раздорам. Если необходимое государству единство не может быть установлено согласием граждан, необходимо прибегнуть к власти. Общее политическое правило, сформулированное Ч., гласит: чем меньше в обществе единства, тем сосредоточеннее должна быть власть и, наоборот, чем крепче народное единство, тем более разделенной должна быть власть. «На этом законе, — писал Ч., — основывается возможность или невозможность политической свободы». Там, где народ не имеет длительных традиций свободы, ее надо вводить осторожно и постепенно, т. к. неумение ею пользоваться может привести к серьезным общественным осложнениям. Это положение, — считал Ч., — справедливо и для России. Ее движение к свободе должно быть постепенным и спокойным — только освоив обретенное можно идти вперед. Ч. выступал за поэтапные эволюционные реформы «сверху» для России. Промедление с реформами, предупреждал он, ведет к революционному взрыву. Важнейшая задача на пути реформ — ограничение самодержавия в России, сплочение реформаторских сил на платформе «либерал-консерватизма» под лозунгом «либеральные меры и сильная власть». Сочетание либеральных мер — предоставление свободы деятельности (и прежде всего экономической), печати, слова и пр. с функциями сильной власти — сохранением государственного единства, охраной порядка, контролем за соблюдением законов может обеспечить конституционная монархия, — полагал Ч. Литература: Чичерин Б. Н. О народном представительстве. М., 1899; Чичерин Б. Н. Собственность и государство. М., 1882; Зорькин В. Д. Чичерин. М., 1984; Власть и право. Л., 1990.... смотреть

ЧИЧЕРИН, БОРИС НИКОЛАЕВИЧ

(1828-1904) российский юрист, историк, философ, почетный член Петербургской АН (1893). В 1861-68 профессор Московского университета. Основоположник «государственной школы» в российской историографии. Представитель либерального течения российской философско-юридической мысли. Сторонник конституционной монархии. В центре внимания Чичерина - идея свободы, которую он разделял на свободу гражданскую, общественную и политическую. В обществе должно существовать равновесие между свободой гражданской и политической. Государство выражает интересы на­рода, общее благо. Если же оно получает перевес над общественной сферой и поглощает последнюю, то полностью уничтожает как основы личной свободы, так и основы собственного существования. Однако политическая свобода может вести не только к благу, но и к конфликтам и раздору в обществе. Если необходимое государству единство не может быть установлено согласием граждан, то следует прибегнуть к власти. Общее политическое правило, сформулированное Чичериным, гласит: чем меньше в обществе единства, тем сосредоточеннее должна быть власть и, наоборот, чем крепче народное единство, тем более разделенной она должна быть. Там, где народ не имеет длительных традиций свободы, ее надо вводить осторожно и постепенно, так как неумение пользоваться ею может привести к серьезным общественным осложнениям. Это положение, полагал Чичерин, справедливо и для России. Ее движение к свободе должно быть постепенным и спокойным - только освоив обретенное можно идти вперед. Чичерин выступал за поэтапные эволюцион­ные реформы «сверху» для России. Промедление с реформами, предупреждал он, ведет к революционному взрыву. Важнейшая задача на пути реформ - ограничение самодержавия в России, сплочение реформаторских сил на платформе «либерал-консерватизма» под лозунгом «либеральные меры и сильная власть». «Это был редкий в России государственник, очень отличный в этом и от славянофилов, и от левых западников. Для него государство есть ценность высшая, чем человеческая личность» (Бердяев Н.А. Русская идея. Основные проблемы русской мысли XIX - начала XX века // О России и русской философской культуре. М., 1990. С. 171). Уместно привести и оценку А.И. Герцена, который назвал Чичерина «Сен-Жюстом бюрократии». Основные работы Б.Н. Чичерина - «О народном представительстве» (1866), «История политических учений» (Т. 1-5, 1869-1902), «Философия права»(1900), «Воспоминания» (ч. 1-4, 1929-34)..... смотреть

ЧИЧЕРИН, БОРИС НИКОЛАЕВИЧ

правовед, философ, общественный деятель. Чичерина называют одним из основателей русской "государственной школы", одним из первых идеологов либерализма в России. Его политические взгляды характеризуются как "охранительный", или консервативный, либерализм. В центре внимания Чичерина - идея свободы, которую он разделял на свободу гражданскую, общественную и политическую. В обществе должно существовать равновесие между свободой гражданской и политической. Государство выражает интересы народа, общее благо. Если же оно получает перевес над общественной сферой и поглощает последнюю, то полностью уничтожает как основы личной свободы, так и основы собственного существования. Однако политическая свобода может вести не только к благу, но и к конфликтам и раздору в обществе. Если необходимое государству единство не может быть установлено согласием граждан, то следует прибегнуть к власти. Общее политическое правило, сформулированное Чичериным, гласит: чем меньше в обществе единства, тем сосредоточеннее должна быть власть и, наоборот, чем крепче народное единство, тем более разделенной она должна быть. Там, где народ не имеет длительных традиций свободы, ее надо вводить осторожно и постепенно, так как неумение пользоваться ею может привести к серьезным общественным осложнениям. Это положение, полагал Чичерин, справедливо и для России. Ее движение к свободе должно быть постепенным и спокойным - только освоив обретенное можно идти вперед. Чичерин выступал за поэтапные эволюционные реформы "сверху" для России. Промедление с реформами, предупреждал он, ведет к революционному взрыву. Важнейшая задача на пути реформ - ограничение самодержавия в России, сплочение реформаторских сил на платформе "либерал-консерватизма" под лозунгом "либеральные меры и сильная власть". "Это был редкий в России государственник, очень отличный в этом и от славянофилов, и от левых западников. Для него государство есть ценность высшая, чем человеческая личность" (Бердяев Н.А. Русская идея. Основные проблемы русской мысли XIX - начала XX века // О России и русской философской культуре. М., 1990. С. 171). Уместно привести и оценку А.И. Герцена, который назвал Чичерина "Сен-Жюстом бюрократии". Основные работы Б.Н. Чичерина - "О народном представительстве" (1866), "История политических учений" (Т. 1- 5, 1869- 1902), "Философия права"(1900).... смотреть

ЧИЧЕРИН, БОРИС НИКОЛАЕВИЧ

1828-1904) — выдающийся русский юрист, философ, историк, один из основателей «государственной школы», идеолог либерализма, критик марксизма. Работы «Конституционный вопрос в России» (1878) и «Задачи нового царствования» (1881) сыграли определяющую роль в развитии русского либерализма. Подготовил фундаментальные труды по философским проблемам: «Наука и религия» (1879); «Философия права» (1900); «Вопросы философии» (1904). Автор «Воспоминаний», являющихся ценным источником по истории России 40-80-х гг. XIX в. Другие важнейшие работы — «О народном представительстве» (1866), «История политических учений» (1869-1902).... смотреть

ЧИЧЕРИН, БОРИС НИКОЛАЕВИЧ (ДОПОЛНЕНИЕ К СТАТЬЕ)

Чичерин, Борис Николаевич (дополнение к статье) — юрист-философ; ум. 3 февр. 1904 г. Ср. П. Шереметев, "Памяти Бориса Николаевича Чичерина" (М., 1905).<br><br><br>... смотреть

T: 211